Впрочем, на фоне Альфарда можно посверкать, лишь напялив на себя весь ассортимент ближайшей ювелирной лавки.

«Фига с два, вся ювелирная лавка уже на этой распрекрасной мантии», — съехидничала Киара, меланхолично ковыряя ложечкой четвертый кусок шоколадного торта — обслуживающий её молодой официантик, вручив Альфарду меню, вновь покосился на Киару с благоговейным ужасом. Новенький, видно, так-то магов в любом трактире да ресторане встречают с распростертыми объятиями, зная, что те едят как не в себя.

На счастье Киары, распространяться о своем отношении к неподобающим пристрастиям сына старший Эйнтхартен не стал. Только кивнул в знак приветствия (никак на днях шторм обещают?) и бросил на стол пухлый конверт с печатью лорда-канцлера.

— Тут всё, что касается исчезновения вампиров из дворцовых подвалов. Дорих распорядился отдать тебе лично в руки.

— Дорогой друг Арлен по-прежнему знает, как испортить мне день, — проворчала Киара, пододвинув к себе конверт. — Премного благодарна. Что-то ещё, или ты меня искал сугубо ради торжественного вручения конвертика?

— Ничего ты не найдешь в этом конвертике, Блэр. У всех подозреваемых есть алиби, следящие кристаллы пусты, как колодцы в пустыне, а тот, кого видела стража, быть там не мог в принципе.

— И кого видела стража?

— О, тебе понравится! — Альфард криво усмехнулся, отчего на долю секунды напомнил свою грозную матушку. — Меня. Но вот в чём суть — как раз во время моей якобы прогулки по дворцовым подвалам я всё с тем же лордом-канцлером распивал синтарийский виски тридцатилетней выдержки.

Киара задумчиво нахмурилась, вертя в руках конверт, хрусткий и непривычно объемистый. Ситуация день ото дня принимала всё более скверный оборот, и не сказать чтобы это удивляло хоть немного.

— Тут либо чье-то алиби хорошо сфабриковано, — решила она, — либо в деле замешан тот, на кого сроду не подумаешь. И если имеет место первый вариант, то надо бы как-то получить разрешение на ментальное сканирование подозреваемых…

Это весьма проблематично, понятное дело. Есть алиби — значит, никакого разрешения. С ментальными вмешательствами на территории Эрмегара очень и очень строго.

— Можно было бы договориться, но эти самые подозреваемые — сплошь драные лорды и добровольно себе в голову залезть не дадут. — Киара поморщилась. — Уж душечка Гейб — точно не даст.

— И именно душечка Гейб, скорее всего, к этому дерьму и причастен, — мрачно отозвался Альфард. — Задницей чую, всё это — его рук дело, вот только ни одной улики против него никто из нас не найдет.

— Нет, Гейб, конечно, скользкий сукин сын и горазд на всякие подлости, — проговорила Киара, не скрывая сомнения. — Но поверь, его допросные протоколы я изучала с удвоенным усердием. Он единственный, в отношении кого абсолютно не к чему прикопаться… Хотя, знаешь, именно это и настораживает. С другой стороны, Гейб — трусло. У него кишка тонка ввязаться во что-то эдакое, разве чтоон твердо уверен, что ему ничего не будет.

— Гейб, может, и трусло, но вот о моей бывшей любовнице, которая должна быть мертва последние лет двадцать, такого не скажешь. Элрисса всегда была изобретательна, особенно в уничтожении улик. Так что изучи всё это внимательнее, при всём моем отношении к тебе не могу не признать, что следователь из тебя хороший, — при этих словах он скривился, становясь куда более похожим на привычного глазу Альфарда-огненную-мать-его-светлость-Эйнтхартена.

— Элрисса вовсе не была мертва, — Киара сочла за лучшее пропустить сомнительное подобие комплимента мимо ушей. — Она умерла, мертвая и ныне. Я сказала это Марку, скажу и тебе: Элрисса — нежить. Никогда, ни-ког-да не смей очеловечивать нежить! Это злобная тварь, ведомая жаждой крови и силы, и чем скорее ты перестанешь видеть в ней свою бывшую любовницу, тем лучше для тебя.

— Это ты мне рассказываешь? Я лично убил её, если ты помнишь, и вот уж двадцать лет пью за её упокой, — в подтверждение своих слов Эйнтхартен плеснул виски в резной бокал. Не обделил и Киару, чему та сильно удивилась — раньше за Альфардом такой учтивости не наблюдалось. — Пей, Блэр. Нам с тобой болтать о моей бывшей бабе на трезвую голову не стоит.

Киара послушно пригубила из бокала, чуть морщась. В напитках, как и в еде, она предпочитала что-нибудь послаще, хотя в компании завзятого трактирного выпивохи Стэна Фалько, бывало, пила ещё и не такую пакость.

Кажется, пойло знатно ударило в голову Эйнтхартена-старшего, потому что после его следующих слов не поперхнуться удалось лишь чудом.

— Так вот, о бывших, Блэр. Точнее, о результатах… Не то чтобы ты вдруг прекратила меня бесить одним своим видом. Но Маркусу, кажется, с тобой хорошо, так что я… не буду просить оставить его в покое.

— Тебе кажется или твоей маменьке? — съязвила Киара.

— Моя маменька вас уже поженила и вовсю подбирает наряд на свадьбу. Так что пей — под градусом такая вот хренотень лучше укладывается в башке. — Эйнтхартен махом опустошил бокал. — Кстати, о нарядах… не подскажешь, откуда у тебя такая баба в доме?

— Зейра? О, мы дружим ещё с Академии и вместе воспитываем кота. И даже не думай!.. — окрысилась Киара, однако, взвесив все за и против, спешно поменяла мнение: — А, нет-нет, подкатывай на здоровье. Хочу увидеть твою физиономию, когда поймешь, с кем связался.

На упомянутой физиономии отразились сомнения — видимо, на Альфарда запоздало нашло осознание, что нормальная женщина жить в одном доме с чокнутой Блэр точно не будет. Но когда бы Эйнтхартенов интересовали нормальные партии? Киара не могла припомнить во всей известной истории этого семейства ни одного мало-мальски равноправного союза. Что не мешало им выделываться на протяжении последних трех сотен лет и числиться чистокровной имперской семьей во всех известных книжонках по генеалогии.

Так что если Альфарду взбредет в голову спутаться с Зейрой, та, скорее всего, исполнит свою заветную мечту — по всем документам будет проходить как «магиня эрмегарского происхождения с силой светлой направленности», а не дочка беженки с пропиской в шатре посреди пустыни.

Что ж, пожалуй, за это стоит выпить — не каждый день матери твоего кота грозит брак с имперским лордом.

«А тебе — Альфард Эйнтхартен в названных родственничках. И ведь есть ещё Грозная Морел с её треклятым нарядом на свадьбу… — Киара нервно сглотнула и спешно схватилась за вновь полный бокал. — Бусик, спаси и помоги!»

Глава 49

В десятке ярдов уже виднелась площадка городского портала, когда за спиной раздался громкий и насмешливый оклик:

— Лаэда-бастард!

Закаменев спиной, Киара медленно повернулся. Она знала, что обращались к ней, равно как и знала, что такую кличку использовали фейри. Правда, нынче такую глупость себе изредка позволяла лишь леди Корнелия. Но на то она и императрица, чтобы ей дозволялось многое.

— Вы меня с кем-то путаете, — уведомила Киара скучающе-манерным тоном. — Я не принадлежу вашему двору, да и рождена в законном браке.

Фейри гаденько засмеялись. То были до тошноты тоненькие и пугающе одинаковые мальчишки, судя по всему едва вышедшие из подросткового возраста. Даже в невзрачной и пыльной дорожной одежде они казались искусными резными статуэтками; их узкие желтые глаза сияли, как подсвеченный солнцем янтарь, а спутанные темные волосы на свету отливали зеленью. В острых лицах причудливо переплелись слащавая чувственность Благого двора и ледяная жестокость Неблагих. Смески. За спинами фейри виднелись двуручные мечи, жутко неподходящие таким вот эфемерным созданиям.

«Клэймор», — после секундной заминки Киара припомнила название массивных железяк с характерными дужками крестовины.

— Ты — в законном? За дураков нас держишь? — фыркнул мальчишка слева. На рукояти его меча красовался легкомысленный растительный орнамент, тогда как клинок его брата украшала сложная вязь рун — оружие оказалось единственным различием в облике двух одинаковых поганцев. Его братец надменно вскинулся, вздернув кверху свой длинный вострый нос.