— Мне стоит знать, что это? — Марк кивнул на котелок над жаровней. Запашок был тот ещё, что вкупе с мрачным выражением лица Киары и вовсе не внушало доверия. — Довариваешь Альфарда? — попытался разрядить он обстановку. — Или решила отравить меня как безнадежного?

— Предполагалось, что это будет успокоительное. — Киара, будто услышав только первый вопрос, продолжала с сомнением разглядывать свое варево. — Но зельевар из меня, мягко сказать, хреновый, так что мой шедевр для надежности лучше бы проверить на мне же.

Марк приблизился к котелку и принюхался — насколько он мог судить, ничего смертельно опасного там не было.

— У тебя больше шансов реанимировать меня в случае чего. — Он забрал из рук Киары черпак и, взяв с полки кружку, налил туда немного. Жидкость выглядела вполне обычно и походила на чай, разве что на секунду показалось, что по поверхности пробежали золотистые искры. Марк отхлебнул и тут же закашлялся — успокоительное оказалось невыносимо горьким. — О, боги, какая дрянь!

Хотя, справедливости ради, действие ощущалось сразу — напряжение отпустило, сменяясь непривычным спокойствием. Даже магия схлынула куда-то вглубь: словно зверь спрятался обратно в свою нору.

А потом вдруг вернулась прежняя наблюдательность и нечто похожее на здравый смысл.

— Ты же не просто так истязала котел, верно? Что случилось?

— Ничего хорошего, Маркус, — раздраженно откликнулась Киара. Швырнув на стол полотенце, она скрестила руки на груди и отвернулась. — Ладно, кто-то всё равно должен тебе об этом сказать… Бездна, ну почему опять я? Твой папаша вообще годен на что-то, кроме беготни за юбками? О нет, ему только и хватает наглости вещать, что бессердечная сука испортит жизнь его драгоценному сыночку! Не бросит, так привяжет пожизненно!

— Да объясни ты толком, что случилось! — прикрикнул Марк, искренне благодаря богов и Киару за зелье — если бы не его подавляющее действие, быть кухне (а то и всему дому) в руинах.

Нет, он не злился на Киару за эту внезапную истерику. Злило то, что он ни демона не понимал и вообще понятия не имел, что ему сейчас делать.

— У тебя, конечно же, ничего не случилось! — Она с отвращением покачала головой. — Ты уже и не понимаешь… тебе это кажется чем-то правильным — притащить к себе в дом девицу, которую знаешь без году неделя. И даже если я скажу, что без нужды уничтожила десятки людей; что переспала чуть ли не с половиной Неблагого двора в обмен на их фамильные заклинания; что готова была выпустить кишки любимому человеку за такую малость, как измена… ты не назовешь меня злобной сумасшедшей дрянью, а отмахнешься от всего этого. Почему? Да потому что Проклятье демонов отшибло тебе последние мозги! А я этого даже не заметила, пока долбаный Силва Ваор не ткнул меня носом! И я абсолютно, совершенно не представляю, что теперь со всем этим делать!

Она заметалась по кухне, как птица в клетке, схватила со стола измятое полотенце. Марк по себе знал: чтобы не начать швыряться молниями куда ни попадя, необходимо чем-то занять руки. Когда Киара в очередной раз стремительно прошла мимо, он поймал её за талию и развернул к себе.

— Я не держу тебя, Киара, — твердо проговорил Марк и поймал её за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Хотел бы, но не стану. Хочешь уйти — уходи, если считаешь, что так будет лучше.

И он действительно отпустил её, даже отошел на шаг, давая ей выбор. От одной мысли, что сейчас она может уйти, оставить его наедине со всем этим, внутри что-то кольнуло, разгорелось пожаром. Резко стало очень страшно, до тошноты и боли в сжатых в кулак пальцев.

Киара молчала и не двигалась с места. Под её нечитаемым взглядом он сделал ещё шаг, на этот раз к жаровне, плеснул себе ещё зелья в оставленную на кирпичах кружку. Осушил одним большим глотком и, не поворачиваясь, тихо позвал:

— Киара?

Кружка в его руке пошла трещинами, а затем и вовсе осыпалась осколками, царапая ладонь до крови. Проклятье или нет, но на самом деле знать ответа на свой вопрос он не хотел.

А больше всего не хотел просыпаться в одиночестве.

Марку пришлось следить за тем, как она одним взмахом руки возвращает разбитую кружку в прежнее состояние и левитирует к себе, как подходит к котлу, чтобы плеснуть своего варева; как выпивает залпом и стискивает в руках многострадальную посудину…

Он вздрогнул от прикосновения чужих пальцев к ладони. На порезанную кожу выплеснулась волна магии — темной, как и его собственная, но куда более послушной своей хозяйке.

— Я ведь всё ещё здесь.

Глава 46

Чаще всего имперцы надевали в знак скорби традиционные цвета Хладной госпожи: черный, белый и кроваво-красный. Черный преобладал: самый мрачный цвет заслуженно пользовался популярностью у некромантов и похоронных процессий. Красного было меньше, но непременно в вышитых серебряной нитью красных мантиях разгуливали Багряные жрецы — тоже некроманты, но всецело посвятившие себя служению Госпоже. Белого было постольку-поскольку, этот цвет на похоронах не всем казался уместным.

Киара, недолго думая, обрядилась в белое платье. А чтобы поменьше смахивать на чахоточную девственницу, выкрасила губы красной помадой и навесила на пояс отделанную серебром перевязь с парадной шпагой — император обожал дарить своим фаворитам памятные вещички, дорогие и непрактичные. Конечно, в бою такая игрушка с россыпью бриллиантов на эфесе не слишком эффективна, но она-то не драться шла, а изображать прекрасную даму при куртуазном кавалере. (Не то чтобы прекрасная дама рвалась на сие сомнительное торжество, но что поделать…)

«Кавалер» примеру следовать не стал. Марк, то ли не обладая должной фантазией, то ли всё же сохранив по отношению к мачехе хоть каплю уважения, наряд выбрал куда более скромный. И оттого выглядел совершенно непривычно: черный мундир, пошитый на манер обычного кителя боевиков, делал его поразительно похожим на заправского некроманта (и добавлял сходства с не-мертвой матушкой). К счастью, образ Элриссы быстро покинул разыгравшееся воображение, стоило Марку беспомощно глянуть на Киару при виде собравшейся на торжественное погребение толпы. Сама Киара была абсолютно не в восторге от идеи тащить нестабильного мага за пределы дома и полигона. Но похороны есть похороны, особенно когда письмишко с приглашением на сие скорбное мероприятие высылает Морелла Рагнар. Отказывать ей не осмелились ни Марк, ни Киара — Грозная Морел хоть и светлая магичка, да только татуировка Круга на её лице далеко не за красивые глаза сделана. Оттого и пришлось нацепить красивое платьишко и принять наиболее независимый вид из всех возможных, высоко задирая нос.

Несомненно, Киара могла бы проявить больше почтения к покойной и не устраивать представление. Однако почтения в ней было не так уж много, на каждую дохлую моль не напасешься. Да и позерствовать куда приятнее, чем лицемерить. А иначе как лицемерием все эти похоронные процессии во имя благородных особ и не назвать: скорбит от силы пара человек, а остальные являются с низменной целью пожрать да посплетничать вволю. До Гленны Эйнтхартен и вовсе никому нет дела: даже её маменька, известная при дворе сплетница, с трудом сохраняла горестную мину и лишь изредка вспоминала о зажатом в руке батистовом платочке, которым изящно смахивала незримые миру слезы. Леди Сандра свою безвременно почившую дочурку явно видала в гробу во всех смыслах, а саму Киару разглядывала с куда большим интересом. А уж какого пристального взгляда удостоился Марк…

«Милуйте боги! — подумала Киара с ужасом, когда интерес на старательно оштукатуренном лице леди приобрел явственный плотоядный оттенок. — Она ж ему в бабушки годится… Погодите, она же и есть его бабушка!»

Марк, видно, тоже заметил нездоровый огонек в глазах так называемой бабули, отчего встал ближе и хозяйским жестом взял Киару под руку. И глянул на престарелую кокетку так, что передернуло даже леди Фалько, стоявшую рядом с Сандрой.

— Сдается мне, леди тебя мысленно поимела прямо у гроба, — едко обрадовала Киара. — И не поглядела, что ты зовешься её внучком.