«Туда ей и дорога», — мелькнула мысль и пропала, вытесненная нарастающим желанием, что распространялось по телу словно пожар в лесу — жарко и неотвратимо.

Внизу живота тянуло, отчего невольно вспоминались приторные бредни о пресловутых бабочках, так часто вспоминаемых в бульварных романчиках. Прикосновения чужих рук, языка, тела осязались всей кожей так чувствительно, как если бы Киару напоили зельем. Несомненно, приворотным, ибо это ненормально — уж для девушки, в чьих жилах течет холодная кровь фейри, так точно, — сходить с ума от чужих поцелуев. Плавиться воском в горячих, обжигающих руках, чувствовать частое дыхание у шеи, ощущать на себе тяжесть чужого тела…

Марк оторвался от её губ лишь на секунду, вопросительно заглянув в глаза. Зачем— непонятно: нужно быть полным дураком, чтобы подумать, что вот сейчас ей взбредет в голову отказаться от всего этого. Киара обвила ногами торс, вынуждая прижаться ещё ближе, и нетерпеливо дернула бедрами, прежде чем коротко простонать: «Ну же…». И когда он наконец вошел в неё, резко и так… правильно, — всё, что Киара смогла, это впиться в его плечи острыми ногтями, желая оставить следы, чтобы помнил дольше.

Но, кажется, куда сильнее запомнит это она — то, как плавится всё внутри, а магия, обычно послушная, грозит вырваться наружу, определенно невозможно забыть. Как и жаркий поцелуй в шею; зубы, чуть сжимающие нежную кожу. Сердце забилось быстрее; внутри уже давно не было так мертвецки холодно, как прежде — Марк делился с ней своим теплом, гладил, ласкал, целовал так умопомрачительно, что оставалось только дышать сорвано и шептать его имя, когда стало совсем невыносимо хорошо…

Смотреть в глаза Эйнтхартену было совестно. Вовсе не из-за секса — право слово, что вообще может быть в нём стыдного? Но обычно она не тащила в свою кровать кого ни попадя спустя пару-тройку недель после знакомства, не стонала так громко и ещё ни разу не хотела послать в Бездну все дела и повторить всё, не вылезая из этой самой кровати.

«Отдала амулет, ничего не скажешь», — посетовала Киара мысленно.

И сильнее прижалась к горячему боку Маркуса, кончиками пальцев принимаясь перебирать звенья цепочки. Он молчал тоже, обнимая её обеими руками и легонько поглаживая по спине и плечам.

— Ты очень красивая, — ни с того ни с сего вдруг выдал он, когда Киара едва не задремала, согревшись в его руках.

«А то я без тебя не знаю», — хотелось огрызнуться ей. Вовсе не потому, что она чем-то недовольна — но подобные слова всегда смущали, заставляя краснеть. Чего ей, белокожей блондинке, категорически не рекомендуется делать, особенно когда на лице нет слоя белил.

— Ты определенно не силен в комплиментах, — проворчала она, на что получила смешок и согласный кивок.

— Определенно.

Амулет ментальной связи требовал внимания, да так настойчиво, что подушка нагрелась. Не удовольствовавшись этим, упрямая побрякушка, судя по едва ощутимым трепыханиям, решила выползти на волю.

— Боги, да иду я, иду… — проворчала Киара. На деле «иду» ограничилось ленивыми раскопками под подушкой, лежа на животе.

Как и предполагалось, сообщение было от Дальгора: он выдал координаты на телепортацию и велел явиться к двум пополуночи.

«То есть через час-полтора надо нарисоваться, — прикинула она, призвав с прикроватного столика карманные часы — полночь, начало первого. Настенных в её комнате не было: ритмичное тиканье раздражало чуткий слух фейри и буквально заставляло лезть на стены. — Надеюсь, на эту вечеринку пригласили меня одну».

Киара исподтишка скосила на Марка настороженный взгляд. Тот знай себе глазел на неё, ничуть не скрываясь и с таким видом, будто в жизни не видал ничего интереснее, чем её обреченно-недовольные гримасы.

«Не стал бы Алистер звать на нежить этого смертника. Наверное…»

Если уж так подумать, то ничего потенциально смертельного там не случится: грубо говоря, доппельгангер приравнивался к качественно сделанному вампиру. Беря в расчет трех некромантов — её, Алистера и Фалько, — управиться с одним вампиром — дело нехитрое. Но мало ли, что может пойти не так? Марка никто не натаскивал на нежить высокого уровня, возьмет да убьется по недоразумению.

— Мне идти где-то через час, — сообщила она, неохотно сев на постели и зябко кутаясь в смятую простыню. — Полагаю, надолго наша вечеринка не затянется. Говоря «наша», Маркус, я подразумеваю, что твоего духу там и близко нет!

Марк сел следом, не пытаясь прикрыться (да и что говорить, стыдиться ему совершенно нечего) и посмотрел внимательно и остро.

— Значит, пока ты будешь подвергать себя опасности, я должен сидеть дома и болтать со своим псом?

— Где сидеть и с кем болтать — это уж ты как-нибудь сам разберись, — сухо ответствовала Киара. Затевать очередной дурацкий спор не хотелось. Она вздохнула с показной печалью и придвинулась ближе к нему, по пути предусмотрительно (то есть, конечно же, совершенно случайно!) потеряв большую часть простыни. — Ну же, Марк, не дури, я тебя прошу. — Она обвила руками его шею, заставляя повернуться к себе. — Ведь вправду перегибаешь. Давай ты не будешь лезть в мою работу, а я не буду лезть в твою. И всем хорошо, все счастливы… особенно наши дражайшие коммандеры, чтоб их семь веков да по семи кругам Инферно таскало… Ну, идет?

Его ладонь, большая и горячая, легла на плечо, медленно оглаживая кожу; большой палец обвел рисунки татуировок, прежде чем остановиться на ключице. А потом её поцеловали, аккуратно и так… тепло, что мысли напрочь вылетели из головы. Не стоило вестись на это и стребовать-таки с Эйнтхартена клятвенное обещание не соваться к доппельгангеру. Но, честно говоря, сейчас это не казалось таким уж важным.

Глава 24

Местом для призыва Алистер выбрал холм, где когда-то давно, ещё до войны между Севером и Югом, стоял храм Пресветлой. Сейчас от храма остались одни руины да каменные плиты на земле, по которым когда-то сами короли ходили на поклон к богине. Живописно, ничего не скажешь. Особенно ночью, в свете убывающей луны, похожей на ломоть сыра… или на обломок сахарного печенья…

…перед выходом из дома определенно следовало поужинать.

— Что, мальчики, втроем будем развлекаться? А вы со мной управитесь? — уточнила Киара, не завидев поблизости никого, кроме коммандера и капитана Фалько.

— Уймись, охальница, — проворчал Стэн. — Лично я так и не понял, что за дрянь на нас попрет, и предпочел бы ещё пару-тройку боевиков на подхвате. В смысле, нормальных, опытных, а не этого твоего…

— «Этот» — вовсе не мой, а свой собственный!

— Ну-ну…

— Тихо вы, сладкая парочка, — одернул их Алистер. — Я понимаю, что вы друг по другу соскучились, но сейчас немного не до воркования… А ты, Стини, не паникуй почем зря. Не надо нам сюда боевиков. Хотя, если считаешь своего любимого начальника недостаточно компетентным, могу позвать генерала Фалько…

— Нет, только не маму! — поспешно взмолился Стэн.

«Смотрите-ка, грозный магистр боевой некромантии испугался мамочки», — так и хотелось съязвить. Но Киара смолчала, на собственной шкуре зная, как нелегко бывает с леди Фалько — свирепой гиперзаботливой мамашей и архимагом Темного Круга по совместительству. Надо сказать, боевые маги редко рождаются с темным даром, их чаще наделяет силой Пресветлая, нежели Хладная. Но если уж рождаются, то могут считать себя счастливчиками. Боевик со способностью к смертельным проклятьям — ценный экземпляр: полиция и императорский кадровый резерв за каждого готовы драться до кровавого потопа.

— То-то же, — довольно потер руки Дальгор. — Киара, ты готова?

— Я всегда готова, — холодно ответствовала Киара. — Разойдитесь по периметру. Нашу немертвую хрень вызову прямо к холму, и попрет она, думаю, сразу же на меня. Фиксация же… Бить старайтесь в солнечное сплетение, у моих детишек энергетический центр обычно там. Впрочем, не факт, что вот это дите совсем уж мое…

— О чём это ты?

— Сам подумай — я ведь не готовила доппельгангера к оживлению, а потому не могу знать наверняка, каков он и на что способен. Кроме того, пока не доказано, что сообщник этого доппельгангера — не некромант. Нанести руны любой дурак способен, лишь бы каллиграфии был обучен.